Мы стали ее чинить. В результате цоколь остался в патроне, а лампочка в руках у сына.
- Знаешь, - сказала я, - она мне всегда не нравилась. Пошли покупать люстру, заодно и бра. Тебе надо бра.
Сын согласился, он мне доверяет, хотя и не знает, что такое бра.
Приехали в магазин. Народу перед Песахом столько, словно у всех люстры хрястнули. Ну, мы ходим, задрав головы, рассматриваем, прицениваемся. Рассуждаем вслух. Наконец, выбрали одну: хромированную, отражает все, как самовар. Такую только в кабину космического корабля ввинчивать. И скидка на нее.
Зовем продавца. Он подошел, усталый такой, вальяжный и говорит по-русски:
- Эта люстра со скидкой, хромированной нет, есть белого цвета, но если вам очень надо (с нажимом так), то берите эту, с экспозиции...
Не понравился он нам. Сын сказал, что он себя плохо чувствует в этом окружении, набрал что-то в телефоне, и выяснил, что в двухстах метрах от нас есть еще один магазин осветительных приборов.
Мы пошли туда, и купили матовый белый шар без изысков, к нему белую лампу на гибкой ножке на стену и энергосберегающие лампы. Продавец, смуглый паренек, бегал вокруг нас, пытаясь услужить. Мы остались довольные.
Сейчас, когда все есть: белый верх - черный низ есть, черный верх - белый низ есть, в дефиците только человеческое отношение друг к другу.